Золотой автомобиль [Авантюрист] - Енё Рейто

Перед измученным взором больного расплывался и призрак, и на редкость крупный, туда-сюда снующий лев. Страха он не испытывал.

– Вид у вас не блестящий, месье Лабу, – заметил призрак. – Похоже, драться мы сегодня не будем.

– Зачем вы умерли? – прошептал больной.

– Я? – ужаснулся призрак.

– Неужели я всегда буду видеть… эти глаза… это лицо?

– Ну и что? По-вашему, я так безобразен? Послушайте, Лабу, я еще раз доставил вам ваш автомобиль.

– Вы это сделали и в прошлый раз, – с трудом проговорил Лабу. – Я видел вас в тумане…

– Правда? Любопытно. Фу, господин Вендринер! Терпения не хватает с этой старой бестией, – отвлекся Горчев, потому что зверь принялся обнюхивать свисающую с кровати руку больного. – Он вас не тронет. Это старый цирковой артист и, по-моему, вегетарианец. Представьте: у ворот он дочиста вылизал банку с зеленой краской.

– Нет… нет, – стонал больной, – это невозможно…

– Я тоже удивился. Но он, верно, подумал, что это шпинат.

Лабу, несмотря на высоченную температуру, готов был рассмеяться при виде комического зрелища – солдат и ручной лев… Но тут ему представилась могила на кладбище легионеров.

– Горчев, скажите, что такое смерть? Что происходит с человеком, когда он перестает жить?

– Его, по возможности, хоронят. Что за вопросы у вас? И как это вас угораздило расхвораться?

– Малярия.

– Послушайте меня!.. Я больше не оставлю вам автомобиль, иначе банда снова его угонит. Я отвезу его этому Далай Пале или как там его, к Шлепанцу пророка. Но у меня нет карты.

– О, если б вы это сделали! Это место совсем недалеко. А карта с маршрутом в моем пиджаке.

– Где?

Горчев подошел к стулу, достал из кармана пиджака бумажник и нашел карту.

– Эй, господин Вендринер! Только не спать! Вы еще не видывали такого ленивого актера, – в сердцах произнес он, обращаясь к Лабу. – Завалился дрыхнуть, будто мой дедушка.

Он слегка пнул ногой льва. Господин Вендринер устало поднялся и выжидательно посмотрел на него.

– Горчев, простите, что я вам отказал в руке моей дочери.

– Уж этого я вам не прощу. Стыдитесь, месье!

– Моя дочь сказала… что никогда… не выйдет замуж.

– Выйдет. Именно за меня. В один прекрасный день или в одну прекрасную ночь я приду и заберу ее.

Лабу с широко раскрытыми глазами сел в постели.

– Нет, – прошептал он в ужасе. – Господи сохрани.

– Да почему, черт побери? Что вы лезете на стенку от одной мысли, что я женюсь на вашей дочери? Прокаженный я, что ли?

– Нет! Скажите, что вы не заберете ее, – хрипел Лабу. Глаза, его чуть не вылезли из орбит. – Прошу вас… простите меня… и скажите, что вы не заберете ее!

– Нет, заберу!

– Я не хочу!

– Ну и крик подняли!.. Пойдемте, господин Вендринер, и выплюньте, пожалуйста, туфлю. Воспитанные львы так не поступают. А вы? Жрете салат, краску, разные тряпки.

– Горчев, простите меня!

– Никогда! Я приду за вашей дочерью и заберу ее, старый вы болтун!

Больной собрал все силы и надрывно закричал, дабы прогнать видение. Потом, дрожащий и обессиленный, упал на подушки…

Де Бертэн и Аннет вбежали в комнату.

– Что случилось?

– Папа!

Лабу судорожно втягивал воздух пересохшим ртом.

– Он был здесь… я говорил с ним…

– Кто?

– Горчев.

Аннет вздрогнула, а де Бертэн вздохнул:

– Прими хинин.

Больной насилу успокоился.

– Он был здесь, в этой комнате… вместе со львом. Он обещал доставить авто Абе Падану.

– Ну хорошо, хорошо, постарайся уснуть.

– На самом деле! А лев унес мою комнатную туфлю…

Аннет медленно подошла к двери и распахнула ее. Она печально смотрела в ночь: в лунном свете слабо шевелились вялые пыльные пальмы…

– Возьми себя в руки, старина, – повысил голос де Бертэн. – Тебя мучают воспоминания о Горчеве. Где Андре? Андре!

Вместо Андре появилась Аннет, очень бледная.

– Странно. Вот что я нашла за дверью.

Она протянула изжеванную туфлю. Ики-виви, – кричала птица. Душная, тягостная ночь.

– Куда девался Андре? Эй, Андре! Наконец его обнаружили в соседней комнате под кроватью.

– Я уже успел отвыкнуть от этого, но ничего, постепенно войду в форму, – произнес он виноватым тоном.

– Что с вами? У вас губа в крови.

– Меня разбудил крик, я бросился к месье и с кем-то столкнулся. Потом получил удар, дальше не помню.

– Кто это был, вы не заметили?

– Нет, но судя по удару, чувствуется рука покойного господина Горчева.

Де Бертэн чертыхнулся было, но брань застряла в горле. На полу он увидел металлическую пуговицу. От униформы легионера.

– Надо идти спать, – охрипшим голосом пробормотал он. Но никто не уснул этой ночью.

3

Когда Горчев пришел в себя, его мотало и качало, как на корабле. Ничего не видно и не слышно – его закрыли то ли одеялом, то ли еще чем. Что это? Жив я или нет?

Он задвигал коленями и локтями, чтобы освободиться, но тут же получил толчок под ребра.

– Эй, парень!

Кто-то снял покрышку. Горчев не был похоронен, совсем наоборот. Он лежал в грузовом фургоне, и его опекуны, которые время от времени охаживали его первым попавшимся предметом, устроили ему полную темноту. Приватный Алекс повернул кинему свою диковатую, но дружелюбную физиономию. Рядом сидел молчаливый Другич и пил водку из садовой лейки.

– Слушай, – прошептал Приватный Алекс, – мы едем в грузовом фургоне. Маэстро не знает, что ты тут, мы тебя прикрыли всяким тряпьем, лежи только тихо. Он с Лингстремом едет в другой машине, шофером – Альду. Сейчас обе машины едут рядом, и они запросто могут сюда войти. Мы тебе прорезали дырки в одеяле – смотри, наблюдай. Потерпи, они скоро обгонят нас и поедут впереди.

Он хотел еще что-то сказать, но молчаливый Другич запахнул одеяло, словно он был ближайшим родственником дорогого усопшего, поставил ногу на грудь сокрытому в тряпье и отпихнул его к борту. Горчев только подивился, как это Другич не врезал ему лейкой по голове – видать, стареет. Кроме целесообразных надрезов, были в одеяле и естественные дыры, так что Горчев мог хорошо видеть происходящее в грузовом фургоне.

В клетке рядом он опять увидел льва; Вендринер поразил его тусклой, в складках, шкурой и мудрыми усталыми глазами: лев лежал, положив огромную свою морду на вытянутые лапы. У него не осталось ни единого зуба.

Нечто поразительное представляла собой клетка напротив; на ней красовалась табличка со следующим текстом: РОЗЕТТА ВЕНДРИНЕР. ОСОБА ИЗ СЕМЕЙСТВА ШАКАЛОВ И БАЛЕРИНА. ВОЗРАСТ ШЕСТЬ С ПОЛОВИНОЙ ЛЕТ.

Горчев вгляделся пристальней: особу из семейства шакалов и балерину представлял знаменитый автогонщик господин Гафироне: он сидел в клетке в высшей степени угнетенный и, разумеется, полировал ногти. В третьей клетке лежала большая стальная сеть для охоты на крупных хищников. Табличка гласила: ГЕРМАН ВЕНДРИНЕР, БЕРКУТ.

Интересней всего смотрелась четвертая клетка. Табличка так рекламировала ее обитателя: ТЕОДОР ЭМАНУЭЛЬ ВЕНДРИНЕР. КОРОЛЕВСКИЙ ТИГР И СПЕЦИАЛИСТ ПО УСТНОМУ СЧЕТУ (ПОЙМАН В БЕНГАЛИИ. НЕ ПРИРУЧЕН).

Этот хищник выглядел куда спокойней, нежели возвещала табличка. Теодор Эмануэль Вендринер – королевский тигр и специалист по устному счету, – сколько Горчев в него ни всматривался, являл собой обычного жареного поросенка с лимоном под пятачком. Горчев никогда не слышал об удивительных артистах из семьи Вендринеров. Но ведь и ни в одном томе Брема не найти упоминания о часто встречающихся в Африке Вендринерах – млекопитающих, теплокровных и живородящих, которые держат лимон во рту.

Не дай бог его узнает автогонщик Гафироне! Он, конечно, поставлен в известность о том, что таинственный солдат, арестовавший его, не кто иной, как Горчев: в таком случае друзья-опекуны его просто-напросто растерзают, как Аладар Вендринер или тем более Теодор Эмануэль в светлые дни своей юности, делясь по-братски, разрывали грациозную газель. Какое счастье, что он спрятан под тряпьем! А сейчас, когда вблизи не маячили Маэстро и Лингстрем, бандиты даже снизошли до разговора с ним.

– Ну ты, кукленок сахарный, небось до сих пор очухаться не можешь!

– Что это за машина? – глухо вопросил он из-под одеяла, как дух земли в драме.

– Маэстро купил у Гагенбека, – пояснил Приватный Алекс. – С первоклассным снаряжением для отлова зверей.

– Вы умеете ловить хищников?

– Я лично нет, – засмеялся Алекс, – но Другич наверняка где-то обучался этому делу: в оазисе Амба он отловил целого жареного поросенка.

– И кто такой Вендринер?

– Здесь все Вендринеры. Вендринер был первым укротителем у Гагенбека и дал любимым хищникам свою фамилию. Льва он даже наградил собственным звучным именем – Аладар.

– Льва?

– Он старый, бедняга. Ни дать ни взять живой коврик у кровати.

– Куда вы меня тащите? – раздался жалобный голос, очевидно, Гафироне.